Православный форум мужского монастыря Святого Саввы Освященного г.Мелитополь

Католический монах-отшельник перешел в Православие

Известный богослов иеромонах Габриэль Бунге нечасто дает интервью. Он ведет отшельнический образ жизни в маленьком скиту в Швейцарии, не пользуется интернетом, а единственное средство связи с ним — телефон. Да и тот стоит на автоответчике в далекой комнате. Хотите дозвониться — оставляйте сообщение с указанием времени, когда собираетесь перезвонить, и если отец Габриэль готов разговаривать, то в указанное время он будет рядом с телефоном. Нам, однако, удалось обойтись без такой сложной операции, потому что с отцом Габриэлем мы встретились в Москве. 27 августа он перешел из Католичества в Православие. Присоединение совершил митрополит Волоколамский Иларион. В нашей беседе отец Габриэль рассказал о мотивах такого решения, о том, чем Валаам принципиально отличается от Швейцарии, и о многом другом.

«МЫ ПОХОЖИ НА ЧУДИКОВ»

— Если человек переходит из одной христианской традиции в другую — то значит, чувствует, что ему в его духовной жизни чего-то существенно не хватает…
— Да, и если этому человеку семьдесят лет, как мне, то такой шаг вряд ли можно счесть поспешным, не правда ли?
— Правда. Но чего же не хватало Вам — монаху с таким огромным духовным опытом?
— Здесь приходится говорить не об одном решении, а о жизненном пути в целом, где есть своя внутренняя логика: в какой-то момент случается событие, которое вся предыдущая жизнь в каком-то смысле подготавливала.
Как и все молодые люди в подростоковом возрасте, я был в поиске, что называется, своего пути.
Поступил в Боннский университет, стал изучать философию и сравнительную теологию. А незадолго до этого впервые побывал в Греции, два месяца провел на острове Лесбос. И там я впервые своими глазами увидел настоящего православного старца. К тому моменту я уже внутренне тяготел к монашеству и успел прочитать кое-что из православной литературы, в том числе русской. Этот старец поразил меня: он стал воплощением того монашества, о котором я раньше читал только в книгах. Я вдруг увидел перед собой ту монашескую жизнь, которая сразу стала казаться мне подлинной, настоящей, наиболее близкой к практике первых христианских монахов. С этим старцем мы потом всю жизнь переписывались. Так у меня появился идеал монашеской жизни.
Вернувшись в Германию, я вступил в бенедиктинский орден — он казался наиболее близким моим устремлениям. Даже структура самого ордена чем-то напоминает устроение раннехристианской Церкви: в ордене нет системы единого вертикального подчинения, каждая община существует автономно. А то, что гарантирует единство этих общин, — это традиция и устав. То есть духовный идеал, а не юридический порядок. И кстати, в этом смысле мне кажется, что именно бенедиктинцы из всех западных христиан готовы наиболее чутко понимать православных верующих. Но все-таки я и мой духовник очень быстро увидели, что в ордене я нахожусь не на своем месте — с моей увлеченностью восточным монашеством и любовью к восточному христианству в целом. Так, аббат, пожилой и опытный человек, которого я чту до сих пор, не без сожаления решил перевести меня в маленький монастырь в Бельгию. Там я пробыл восемнадцать лет, приобрел огромный опыт и уже оттуда, по благословению, отправился в скит в Швейцарии. Все эти перемещения были подчинены одному — попытке двигаться к подлинной монашеской жизни, как это было у ранних христиан. Такой, какую увидел в восточном христианстве. Последним по времени событием на этом пути стал переход в Православие.
— А почему Вы решили перейти, ведь можно всей душой любить Православие, но при этом оставаться в традиционном для себя католичестве. Таких примеров на Западе немало…
— Да, многие, кто внутренне тяготеют к Православию, остаются в Католической Церкви. И это нормально. В большинстве западных соборов висят православные иконы. В Италии существуют профессиональные иконописные школы, где преподают в том числе и русские специалисты. Все больше и больше верующих в Европе интересуются сегодня византийскими песнопесниями. Даже традиционалистские круги Католической Церкви открывают для себя византийское пение. Конечно, оно звучит не за богослужением в храме, а вне богослужений — например, на концертах. Православная литература переводится на все европейские языки, причем книги публикуются в крупнейших католических издательствах. Словом, на Западе и вправду не потеряли вкус ко всему тому подлинному, христианскому, что сохранила восточная традиция. Но, увы, в реальной жизни людей и общества в целом ничего от этого не меняется. Интерес к Православию — скорее культурный. И те несчастные, кто, как я, испытывают к Православию интерес духовный, остаются в меньшинстве. Мы похожи на чудиков, нас нечасто понимают.

«ПРОСТО ЗНАТЬ, ОТКУДА ЧТО ВЗЯЛОСЬ»

— Как богослов Вы не раз высказывались по проблеме разделения Востока и Запада. Можно ли говорить, что приход к Православию стал плодом рефлексии на эту тему?
— Когда я был в Греции и начал поворачиваться в сторону восточного христианства, я вдруг стал очень болезненно воспринимать разрыв между Востоком и Западом. Мне это вдруг представилось не отвлеченной теорией и не сюжетом в учебном курсе истории Церкви, а тем, что бьет лично по моей жизни, по моему духовному опыту. Поэтому-то и переход в Православие в какой-то момент стал казаться мне вполне логичным шагом. Ведь в молодости я искренне надеялся, что объединение западного и восточного христианства возможно. Ждал этого всем сердцем. И на то были свои основания. На Втором ватиканском соборе были наблюдатели от Русской Православной Церкви, в том числе нынешний митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир (Котляров). В то время очень активную международную деятельность вел митрополит Никодим (Ротов). И на этом фоне во многих возникало предчувствие, что две Церкви движутся навстречу друг другу и в какой-то момент могут сойтись в одной точке. Это было моей мечтой, которая, казалось, становилась все реальнее и реальнее. Но взрослея и узнавая какие-то вещи глубже, я перестал верить в возможность объединения Церквей, имея в виду именно богослужебное и институциональное единство. И что же мне оставалось делать? Только продолжить искать это единство в индивидуальном порядке. В каком-то смысле восстановить единство Церкви в одном отдельно взятом человеке — в себе. Большего я не мог. Я просто пошел за собственной совестью — и пришел к Православию.
— Не слишком ли радикальное мнение?
— Еще в Греции, будучи католиком, я понял, что именно Запад отпал от Востока, а не наоборот. В тот момент для меня это было невообразимо. Потребовалось время, чтобы понять и принять это. Я не могу никого осуждать, разумеется, нет! Речь идет о целом большом историческом процессе, и мы не можем сказать, что виноват в этом тот, тот и еще вон тот. Но факт есть факт: то, что мы называем западным христианством, родилось как цепь разрывов с Востоком. Григорианская реформа, потом собственно разделение Церквей в ХI веке, потом Реформация в ХV веке и, наконец, Второй ватиканский собор уже в ХХ веке… Это, конечно же, очень грубая схема, но в целом она мне кажется верной.
— Однако есть мнение, что цепь таких разрывов — в сущности нормальный исторический процесс, ведь любое явление (христианская Церковь тут не исключение) переживает какие-то свои этапы. Где же тут трагедия?
— Трагедия — в людях. В ситуации таких радикальных, революционных событий всегда появляются люди, которые начинают делить жизнь на «до» и «после». Они хотят вести отсчет непременно с этого нового поворота, как будто все, что было до него, — вообще не имеет значения. Когда будущие протестанты объявляли Реформацию, вряд ли они знали, что это приведет к разделению западной Церкви на два больших лагеря. Они этого не осознавали, просто действовали. И окружающие для них с тех пор стали разделяться на здоровых, которые прониклись идеей Реформации, и больных — папистов.
Но более того, история повторяется: сегодня фактически то же самое происходит вокруг Второго ватиканского собора внутри Римско-Католической Церкви. Есть те, кто не принял решений этого Собора, и те, кто считает его в своем роде стартовой чертой. И все рассуждают именно в этой плоскости. Простой пример: если в разговоре звучит слово «собор» — просто так, без всяких дополнительных уточнений — все автоматически понимают, что речь идет именно о Втором ватиканском соборе.
— А как Вы относитесь к современным либеральным настроениям среди католиков?
— Я очень рад возможности обратиться со страниц вашего журнала к российской аудитории и сказать, что не стоит стричь всех католиков «под одну гребенку». Есть среди них те, кто хотел бы большей секулярности, либеральности, и это не значит, что они преступники, просто они видят жизнь такой. Но есть другие — те, кто всецело преданы традиции. Причем я бы не называл их традиционалистами. Потому что традиция важна им не сама по себе. Для них это не старинный фольклор, который нужно искусственно подпитывать и держать на плаву. Нет! Традиция для них — это то, что в каждую эпоху обеспечивало и продолжает обеспечивать живое личное общение со Христом, повседневное хождение перед Богом. Как у Иоанна Богослова: О том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами: а наше общение — с Отцом и Сыном Его, Иисусом Христом (1 Ин 1:3). Я убежден, что установка «есть Бог и я» — это для еретиков. Для христиан — «Бог, я и все остальные». Остальные — это и другие верующие, и, что немаловажно, те, кто из века в век передавали нам веру. И если бы люди когда-то не стали так преданно слушать других людей, записывать за ними и передавать сказанное, не было бы и Нового Завета. А значит, не было бы ничего…
— А как в таком случае относиться к тем, кто не очень-то предан традиции?
— Бить в лицо не надо. И гнать из Церкви, само собой, тоже нельзя. Любой человек заслуживает христианского милосердия. Если бы я, православный, например увидел в православной церкви католика, я бы более всего хотел подойти к нему и тихонько, открыто и доверительно ему сказать: «Послушай, брат, может быть, тебе интересно узнать, что сначала мы все крестились вот так — справа налево. Теперь все изменилось. Нет, я не призываю тебя пересматривать всю свою жизнь и бежать в Православную Церковь. Просто знай, откуда что взялось».

ВАЛААМ

— А почему Вы выбрали именно Русскую Православную Церковь?
— Мне кажется, ключевым фактором в принятии таких решений оказываются люди, которые тебя окружают. Мои знакомые русские епископы из Санкт-Петербурга сказали мне, когда узнали, что я перехожу в Православие: «А мы совсем не удивлены! Вы всегда были с нами. Но теперь у нас будет еще более тесное общение, священное — у одной Чаши».
Я давно знаю митрополита Илариона, нынешнего главу Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата. Мы познакомились в 1994 году, когда он был еще иеромонахом. Считаю его своим добрым другом и очень этой дружбой дорожу. Владыка Иларион, если угодно, — один из самых компетентных и знающих людей, с кем мне доводилось общаться. И он фактически стал для меня единственным человеком, к кому я мог обратиться со своей просьбой напрямую, кто знал меня, мои убеждения и мою ситуацию. И кто — в чем я был уверен — готов откликнуться. Что и произошло.
— Как конкретно это должно помочь в достижении Вашего идеала духовной жизни?
— Вы требуете от меня пророчеств, но я не пророк. Я не знаю, что конкретно будет дальше. Надо просто жить. Но уже сейчас я нашел в России много того, что меня чрезвычайно заинтересовало. Например, я побывал на Валааме. Знаете, на Западе, если верующий человек тяготеет к такого рода жизни, как предельное монашеское уединение, ему фактически некуда пойти. Скитов в том виде, в каком они сохранились в России, там фактически нет. Это форма жизни там как будто свое отжила. А я как монах постоянно ищу предельного уединения, даже одиночества. И на Валааме я почувствовал, что здесь все это есть.
— Неужели Вам не хватает одиночества в Вашем скиту в Швейцарии? Ведь и Валаам — место достаточно многолюдное, туда регулярно приезжают паломники…
— Швейцария — маленькая и оттого густонаселенная страна. Скит окружен лесом, но в пятнадцати минутах ходьбы от него — деревня, а в ней около ста жителей. На Валааме — намного более спокойно. И да, конечно, там много людей. Но само место, по моим ощущениям, обособлено от остального мира. Может быть, за счет того, что это остров, или по каким-то другим, не географическим причинам. И мне кажется, что все это может рождать в сердце каждого туда попавшего человека как раз то самое состояние желанного одиночества и уединения.
— В Европе с этим сложнее?
— Несколько огрубляя, можно сказать, что на Западе этого не существует вовсе. Подлинная монашеская традиция на Западе была фактически растоптана в ходе Французской буржуазной революции 1789 года. У меня есть твердое убеждение, что последствия этой революции для Европы — не менее тяжелые, чем для России последствия революции 1917 года и семидесяти лет государственного атеизма. Во Франции после всех этих кровавых событий монашество пришлось создавать в известной степени с нуля. Этим занялись обыкновенные священники, не монахи. Больше было некому. А в России монашество — через все потрясения и ужасы — все же выжило. Да, это происходило на уровне отдельных фигур — старцев. Но они были! И духовную традицию они сохранили, оставаясь воплощением подлинной монашеской жизни. В том, что касается монашеской жизни, России, как мне кажется, не все пришлось начинать с чистого листа. И поэтому мне иногда жаль слышать от русских о том, что «у нас все было разрушено, Церковь растоптана и т.д.». Мне все время хочется ответить: «А по-моему, у вас все есть — новомученики и исповедники, старцы». Причем все они на расстоянии вытянутой руки. Только надо ее протянуть, взять это богатство и, что называется, применять на практике, то есть в своей жизни. У меня часто создается впечатление, что большинство людей в России этого не ценят. Или просто не понимают, что это ценно.
— А почему, с Вашей точки зрения, так происходит?
— Говоря о проблемах, люди концентрируются на тех материальных, подчас внешних трудностях, с которыми сегодня сталкиваются монастыри в частности и Церковь в целом. Да, нужно очень много всего восстанавливать. Но это только, так скажем, техническая часть, только стены и крыши. Само собой, люди плачутся — на стены и крыши нужно много денег, а где их взять… Однако если над этой крышей — пускай дырявой — мысленно подняться, то видно, что главное — не в стенах, а в том, с каким сердцем в эти стены входишь. «Храм не в бревнах, а в ребрах». И вот это-то главное — духовная традиция — от русских никуда не девалась. Старцы и новомученики все это сберегли. На это мне иногда отвечают: «Но ведь старцев сегодня почти не осталось, большинство из них уже умерло. Некому нас наставлять…». На что я всегда говорю: «Если рядом с вами нет живого старца, обратитесь к почившему. У вас есть его житие, его тексты, его наставления. Читайте — и соотносите со своей жизнью».
При этом я, конечно же, не имею в виду, что не встречал в России людей, которые это знают, ценят и берегут. Таких много и очень много. И поездка на Валаам для меня — тому подтверждение.

ПРЫГАЙТЕ В ВОДУ

— Что должно измениться теперь — после перехода — в Вашей повседневной жизни?
— Безусловно, есть вещи, которые не могут не измениться. Став членом Русской Православной Церкви, но продолжая жить в Швейцарии, я подчиняюсь теперь архиепископу Корсунскому Иннокентию. Мои связи с Католической Церковью не могут, само собой, остаться прежними.
— А какой реакции Вы ждете от Ваших духовных чад? Ведь они наверняка все католики…
— Во-первых, по счастью я имею дело с замечательными понимающими людьми и уверен, что они будут уважать мое решение. А во-вторых, я никогда не делал тайны из своих взглядов и убеждений. Все мои духовные чада знали, что мой идеал христианства — на Востоке. И не думаю, что они будут сильно удивлены. Я ничего не говорил им заранее, чтобы избежать лишних разговоров. Но думаю, что ничего страшного не произойдет. Думаю, что те духовные беседы, за которыми мои чада приезжают, будут продоложаться, не вижу повода эту практику прекращать. Ну и наконец, те, с кем мы общаемся постоянно, — это люди, которые в той или иной степени, на том или ином уровне разделяют мой духовный идеал. Иначе бы они не приезжали.
— А как же быть с богослужебными моментами?
— Конечно, отныне я не смогу причащать католиков. Но я и раньше делал это очень редко: скит находится все же на отдалении от большого мира, территория запирается на ключ, службы также закрытые, часовня маленькая — от силы на десять человек. И только на Рождество и на Пасху мы открываем двери для желающих.
— Если бы Вы могли и хотели дать современному человеку очень краткий, в одно предложение, совет относительно устроения молитвенной жизни, что бы Вы сказали?
— Хотите научиться плавать — прыгайте в воду. Только там научитесь. Только тот, кто молится, почувствует смысл, вкус и радость молитвы. Из глубины большого, теплого кресла этому не научишься. Если ты готов встать на колени, искренне каяться, поднимать глаза и руки к небу — то многое откроется само. Конечно, можно читать много книг, слушать лекции, общаться с людьми, что тоже важно и дает возможность к большему пониманию. Но в чем тут ценность, если после этого мы не предпримем конкретных шагов? Не встанем на молитву? Думаю, Вы и сами это должны понимать. Просто, вероятно, задаете вопрос с позиции неверующего…
— Именно. Ведь наш журнал — для сомневающихся.
— Сомнения — это не страшно и даже полезно. Впрочем, искать их специально тоже, наверное, не стоит. Но если они появляются, надо просто вспоминать, что у каждого есть шанс услышать: подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим (Ин 20:27).

Габриэль Бунге: Родился в 1940 году в Кельне. Отец — лютеранин, мать — католичка.

В возрасте 22 лет вступил в орден бенедиктинцев во Франции. В 1972 году был рукоположен в священный сан. Много лет посвятил изучению творений Евагрия Понтийского. С 1980 года живет в скиту Святого Креста в швейцарском кантоне Тичино по древнему бенедиктинскому уставу. Автор книг «Скудельные сосуды. Практика личной молитвы по преданию святых отцов», «Другой Утешитель», «Вино дракона и хлеб ангельский», «Духовное отцовство» и др.
Источник: Фома.Ru

17-летняя жительница Сомали застрелена за переход в христианство

Вашингтон, 6 декабря 2010 г.

В Сомали 17-летняя девушка Мурта Фарах в конце ноября была застреляна за переход в христианство. Инцидент произошел в регионе Галгадуд, куда Мурта переехала жить к родственникам из родной деревни в регионе Гедо, сообщает "Christian Post".
Она была убита выстрелами из пистолета, произведенными в голову и грудь. По данным источника в регионе Галгадуд, девочка была убита двумя неизвестными всего в 200 метрах от дома, где она проживала вместе со своими родственниками.
Ранее Мурта убежала из дома после того, как ее родители, узнав о том, что она приняла христианство, жестоко били и пытали ее, заставляя вернуться в ислам. По мнению местных церковных лидеров, к убийству девочки вполне могут быть причастны ее родители, поскольку так называемые "убийства чести", совершаемые родственниками по отношению к членам семьи, перешедшим из ислама в другую религию, распространены в Сомали и других исламских странах.
По данным членов местной христианской общины, родители Мурты, пытаясь заставить ее отречься от Христа, днем привязывали ее к дереву, а по ночам сажали в тесное темное помещение. Но их усилия были тщетны. Тогда родители девочки решили, что она сошла с ума, и пытались "лечить" ее чтением над ней глав из Корана и специальными медикаментами, но в мае этого года ей удалось от них убежать.
В Сомали государственной религией является ислам. Христиане, по некоторым данным, составляют лишь 1% от общего населения Сомали, и их насчитывается всего примерно 5 тыс.
Согласно подсчетам христианской организации "Open Doors", Сомали наряду с Саудовской Аравией, Ираном, Афганистаном, Мальдивами и Йеменом входит в шестерку стран, в которых христиане подвергаются наиболее сильным гонениям.

В Египте Господь явил чудо спасения двух девочек

Мусульманин в Египте убил свою жену из-за того, что она читала Библию, а затем похоронил её вместе с грудным ребёнком и с 8-летней дочерью сообщает информационное агентство nickpoolenow.com

Девочки были погребены заживо! Затем он сообщил полиции, что девочек убил их дядя. Спустя 15 дней умер ещё один их родственник. Когда его хоронили, оказалось, что обе маленькие девочки, находившиеся под толщей песка, были живы ! Вся страна пришла в негодование из-за этого случая и в конце июля этого человека казнят.

Старшую из девочек спросили, как же они выжили, и она ответила: "Человек в сияющей белой одежде с кровоточащими ранами на руках приходил каждый день, чтобы кормить нас". Он пробуждал мою маму, чтобы она кормила грудью мою сестру. У неё взяли интервью, которое транслировали по национальному телевидению Египта, вопросы задавала женщина-диктор, мусульманка в парандже. Во время трансляции она сказала: "Это был никто иной как Иисус, потому что никто другой не смог бы сделать ничего, подобного этому"!

Мусульмане верят, что Иса (Иисус) сделал это, но раны на Его руках означают, что Он на самом деле был распят, и совершенно ясно, что Он жив! Но также совершенно ясно, что ребёнок не смог бы выдумать такого рода историю, а эти дети никак не могли бы выжить, если бы не произошло настоящего чуда.

ничего себе!

Приговоренная к смерти христианка Асия Биби постится в пакистанской тюрьме


25.03.2011 12:49

Источник: Седмица.Ru- http://www.sedmitza.ru/news/1971915.html

ЛАХОР, Пакистан. Асия Биби, христианка, осужденная на смерть в соответствии с действующим в Пакистане законом о «богохульстве», постится и молится «о мире и справедливости» во время Великого поста. Она попросила, чтобы все христиане продолжали молиться за нее, передает агентство CNA.

«Я хочу принести свое страдание Богу, чтобы быть ближе к Нему. Я хочу поблагодарить всех, кто молится вместе со мной во всем мире: Я чувствую их поддержку. Я хочу сказать им, что я молюсь о них всех и молю Бога благословить их», — сказала Асия Биби в интервью информационному агентству Fides через Фонд Масихи.

Ее муж и дети также постятся вместе с женой и матерью, молясь о ее помиловании.

Фонд Масихи обеспечивает юридическую и финансовую помощь Асии Биби. Его руководитель Баркат Масих сказал, что Асия Биби — «хрупкий и уязвимый человек». «Мы волнуемся по поводу ее здоровья и попросили, чтобы тюремные власти позволили группе врачей посещать ее. Я не хотел бы, чтобы длительный пост затронул ее здоровье и ослабил ее», — объяснил Масих.

Биби была в полной изоляции в камере в течение двух месяцев, она должна получить доступ к свежему воздуху и видеть солнце, сказал Масих. Он отметил, что тюремные власти отказывают Асии Биби в прогулках под предлогом, что это может сказаться на ее безопасности, поскольку фанатики-исламисты грозятся убить ее в случае, если судебный приговор будет отменен.

Рубрики: Новости

Помолимся за мучителей (чтоб поразить жестокосердие).

Вера и неверие: тайна обращения человека к Богу

В 2009 году в Лондоне на 800 городских автобусах были размещены плакаты с надписью: «По всей вероятности, Бога нет. Так что не волнуйтесь и радуйтесь жизни». В ответ на это православные христиане Лондона разместили на других автобусах надпись: «Бог есть, поверьте! Не беспокойтесь и радуйтесь жизни!» На чьей же стороне правда? И почему одни люди обращаются к Богу, а другие бегут от Него? Почему для одних Господь Бог очевиден так же, как сама наша жизнь, а для других нет?

Казалось бы, в страданиях люди должны обращаться к Богу, но многие, страдая, обращаются к алкоголю, а про Бога совершенно не вспоминают. Уже в Священном Писании мы видим две противоположных реакции на призвание Господа. Так, апостолы Иоанн и Иаков, простые рыбаки, услышав слово Христа, тотчас оставили лодку, оставили отца и последовали за Господом (см.: Мф. 4: 21–22), а богатый юноша, которому Спаситель сказал: «Следуй за Мной», – как сказано в Евангелии, смутившись, отошел от Него с печалью (см.: Мф. 19:
16–22; Мк. 10: 17–22).

Действительно, обращение человека к Богу всегда загадка. Люди вроде бы живут в одних и тех же социальных и культурных условиях, но подчас совершенно по-разному относятся к вере.

Чтобы понять суть этой проблемы, попытаемся сначала выяснить, что такое неверие, атеизм.

Вообще, на мой лично взгляд, существует два вида атеизма. Первый – это вынужденное неверие, так сказать атеизм по недоразумению, когда ребенок просто был так воспитан и потому он не имеет представления о мире духовном. Такие люди способны поступать по-христиански, хотя вроде бы их этому никто не учил. В определенный момент такой человек может легко (в каком-то смысле, легко) обрести веру: она в нем обнаружится как сокровище, которое находилось в забвении, но не было утрачено полностью. В этом случае
вера в человеке не умерла, но спит, и она может пробудиться – при размышлениях о смысле жизни, при
созерцании природы, при обращении внимания на пример жизни искренне верующих людей и во многих других случаях.

Второй вид неверия есть атеизм идейный: это какая-то внутренняя агрессия, неприязнь к духовному, так что
человек отворачивается от Бога, как тот, у кого больные глаза, отворачивается от солнца. Причем сам атеист порой не понимает существа своего атеизма.

Митрополит Антоний Сурожский в диалоге об атеизме и последнем суде рассказывает о бывшем атеисте, ставшем впоследствии священнослужителем. Мне эта история представляется особенно показательной. Главный герой повествования, Александр, был умным, интеллигентным и образованным человеком, жившим сначала в России, а потом в Париже. Как и многие другие в его время, он был безбожником и считал себя слишком культурным и развитым, чтобы даже подумать о вере. Как-то он разговорился с сельским священником, не имевшим никакого высшего образования. Этот священник его долго слушал, а потом сказал ему две истины: «Во-первых, Саша, не так уж важно, что ты в Бога не веришь. Замечательно то, что Бог в тебя верит (то есть ты еще не окончательно погиб для вечной жизни). И второе: а ты, Саша, пойди-ка домой и подумай, в какой момент и почему ты потерял веру, в какой момент тебе оказалось нужным, чтобы Бога не было».

Александр вернулся домой озадаченным. Он удивился самой постановке вопроса, самому подходу священника к этой теме. Потому что при этой случайной встрече с батюшкой он ожидал услышать миссионерскую речь или указания читать какие-то трактаты, а вместо этого он услышал: пойди и постарайся сам разобраться. Ему почему-то вдруг захотелось это сделать, подумалось: «А может быть, попробовать? Ну-ка посмотрю, что там у меня было в жизни раньше…»

Сначала он подумал, что причины неверия в его университетском образовании, потом стал искать их в более
ранних периодах жизни. Так он добрался до своего детства, до времени, когда ему было 6 лет. А что же произошло тогда? Он жил в одном из городов России, был милым мальчиком, каждое воскресенье ходил в церковь, причем становился посреди храма впереди других и молился Богу. Каждое воскресенье родители давали ему 1 копейку, которую он должен был положить в шапку нищего слепого, и он ее клал и шел в церковь с чувством, что совершил доброе дело, выказал любовь, внимание и теперь может пойти к Богу с
чистой совестью. Как-то перед Рождеством он гулял с матерью по городу, и они зашли в магазин, где продавалась чудная деревянная лошадка, стоившая 6 копеек. Саша попросил маму купить ее, но она отказалась, и он вернулся домой очень огорченным. А в следующее воскресенье, когда он, идя в церковь, поравнялся с нищим, то подумал, что если шесть раз он не даст ему копейки, то сможет купить себе лошадку сам. И копейки он в тот раз не дал.

Так он поступил четыре раза, а на пятый подумал: «А что если мне взять у нищего одну копейку, тогда я смогу еще раньше купить эту лошадку». И на этот раз он тихонько украл у нищего слепого копейку. После этого он вошел в храм и вдруг почувствовал, что уже не может стоять впереди: вдруг Бог его заметит, – и он ушел в какой-то угол. Теперь Саша чувствовал, что ему как-то плохо, что ему надо бы от Бога как-то скрываться. А тут как раз вернулся из университета его старший брат, который там нахватался безбожного учения, и принялся доказывать, что Бога нет. И маленький Саша ухватился за эту мысль как за соломинку, на которой думал спастись: «Если Бога нет, то совершенно неважно, что я украл эту копейку и не положил пяти». С этого-то времени и началось в нем безбожие. Учение о том, что Бога нет, он воспринял как
единственное спасение от укоров совести.

Приведенный рассказ весьма показателен. Он наглядно представляет, что неверие, атеизм – это, прежде
всего, попытка скрыться от Бога, спрятаться, как бы закрыть руками глаза и сказать: «Бога нет», подобно тому как мы порой пытаемся спрятаться от своей собственной совести, а совесть – голос Божий в человеке. Из Священного Писания известно, что впервые подобное произошло еще в раю, когда люди, согрешив, нарушив заповедь Божию, пытались спрятаться от лица Божия – как бы они не видят Бога, как бы никакого Бога вовсе и нет. Господь, обращаясь к Адаму, говорит: «Адам, где ты?» А он отвечает: «Голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся» (Быт. 3: 9–10). Вот эта греховная нагота, обнажение от благодати Божией заставляет человека скрываться от Бога.

Но причина не только в этом. На протяжении всей истории атеизм – это еще и попытка убедить себя в том, что Бога нет, ради оправдания своих греховных пристрастий. Это отрицание не обязательно начинается в разуме или рассудке, но чаще всего происходит где-то в глубинах падшей души, в нашем сердце. Атеист как бы рассуждает: «Если Бога нет, то мне за мои грехи ничего не будет, потому что живу я один раз, и лучше пожить в свое удовольствие, а что будет с душой после телесной смерти, мне не интересно. Если Бога нет, то что мне пользы от добродетели? Материальные блага можно пощупать, а добродетель – что это за сокровище?» И, опять-таки, все это возникает стихийно в глубинах падшего духа, а уже затем может оформляться в виде логически стройного материалистического мировоззрения.

Так вот, если неверие – это попытка скрыться от Бога для оправдания своих грехов, то вера – это обратный
путь, возвращение к Богу с желанием очиститься от грехов. Но чтобы вернуться, надо знать путь, а для этого нужен поиск. И очень часто человек приходит к вере потому, что его душа вдруг чувствует некий зов, необходимость поиска. Человек еще не понимает, что ему не хватает Бога, но он уже ощущает, что обыденность его не удовлетворяет. Начинается своего рода поиск смысла жизни, поскольку вдруг
обнаруживается бессмысленность нашей земной суеты. Хочется к этому добавить, что обычно люди ищут смысл жизни не с помощью рационального, логического рассуждения, а интуитивно, как некую внутреннюю потребность.

В конце XX века в печати была опубликована статья о печальной участи сына одного американского миллионера. В этой статье говорилось о том, что один преуспевающий в жизни молодой человек, сын миллионера, в расцвете сил и благополучия кончил жизнь самоубийством. При нем была обнаружена записка следующего содержания: «Взял от жизни все, не нашел в ней ничего интересного, ухожу из жизни добровольно». Конечно, у этого молодого человека были самые лучшие автомобили, дорогие виллы; его
окружали самые красивые женщины. Словом, он имел все, о чем только может мечтать современный человек. И вдруг такой печальный итог. Значит, при всем изобилии его душе чего-то не хватало, чего-то самого главного. Он просто получил несколько раньше то, к чему стремится большинство людей, и увидел, что в этих достижениях нет совершенно ничего особенного. Как признается герой А.С. Пушкина Евгений Онегин:

Я молод, жизнь во мне крепка,
Чего мне ждать? Тоска, тоска…


В нашей жизни часто бывает так: нам кажется, что, сделав удачную покупку, добившись выгодного места работы, высокой зарплаты, хорошего положения в обществе и т.д., мы наконец-то успокоимся, обретем что-то важное. Но едва добиваемся всего этого, как оказывается, что ничего в этом особенного нет, и нам опять чего-то не хватает, ощущается какая-то пустота. Мы стремимся к неуловимому благу, к полноте жизни, как к манящему горизонту, до которого никак не добраться. Потому что душа человека такова, что насытить ее сможет только Бог. Только бесконечный Бог сможет насытить бесконечные глубины нашего сердца.

Святые отцы говорят, что душа человека подобна подсолнуху, который всегда своим цветком обращается к солнцу, – и сердце так же стремится к Богу, тоскует и увядает без света духовного. На самом деле нет таких людей, которые никогда не испытывали внутренней тяги к духовному, у которых никогда не болела душа, так что они не нуждались бы в Боге. Просто мы видим многих людей лишь на определенном этапе их жизненного пути и по своей ограниченности полагаем, что они никогда не почувствуют жажды духовного и не изменятся к лучшему.

Часто обратиться к вере помогает кризисная ситуация в жизни, сильная скорбь, соприкосновение со смертью, когда вдруг открывается, что не все так, как нам представлялось раньше, и человеку хочется, чтобы было что-то, что превышает рамки нашего материального мира.

Духовный писатель XX века Н.Е. Пестов, у которого сын погиб в конце Второй мировой войны, приводит свидетельство одного из связистов, принимавших по радио боевые донесения русских военных летчиков. Этот связист говорил, что многие летчики, никак не проявлявшие своей веры, когда они бывали подбиты врагом и их самолет, объятый пламенем, падал, вдруг начинали молиться: «Господи, приими мою душу», – это было слышно по радиосвязи.

Дело в том, что критическая ситуация – это такое событие в жизни, когда отпадает вся шелуха и человек
остается наедине с собой. Исчезает все наносное, снимается маска, которую мы надеваем на себя, играя в жизни определенную роль. Душа, став наконец сама собой, прозревает. Что же она прозревает? То, что существует духовный мир и что человек – это не центр мироздания, что у нас есть Небесный Отец, без Которого наша жизнь счастливой не будет.

Конечно, сколько людей, столько бывает и путей к Богу. Кто-то обращается к вере через изучение природы. Некоторых Создатель привлекает к Себе посредством явных чудес: человеку грозила смерть, неминуемая беда, неизлечимая болезнь, и вдруг все благополучно разрешилось без видимых земных причин. В этом случае точно дается знать, что помощь подал именно Всевышний.

Но, как бы то ни было, если в человеке не произойдет внутренний переворот, переоценка ценностей, а точнее, если не произойдет пробуждение его души, ее перерождение, верующим он не станет ни при каких аргументах.

Почему же далеко не у всех людей совершается подобное душевное прозрение?

Часто вера у человека спрятана где-то в глубинах души, а поскольку он привык жить только внешним, все время торопится, суетится, спешит и ему некогда побыть наедине с самим собой, то он и не замечает веры. Современный человек привык где-то «функционировать», он хочет быть втянутым в «грандиозные» земные планы по устроению своей судьбы – задуматься и остановиться нет возможности ни на одно мгновение. И только когда перед ним падают обломки земного счастья, которое он пытался создать, когда он наконец остается наедине с самим собой, в нем может пробудиться вера в Бога.

Мне очень нравится такое сравнение. Представьте, что с одной стороны от вас играет музыкант на скрипке, а с другой трудится рабочий с отбойным молотком. Разберете ли вы мелодию скрипки? Или увидите только движение смычка по струнам? Так и в жизни человека вся внешняя суета, спешка, впечатления, мирские удовольствия не дают услышать звуков духовной жизни и голоса собственной веры, сокрытой в душе. Такие люди видят храмы, видят проявление веры в жизни других людей, но не слышат голоса веры в своем собственном сердце.

Кто долго находится в замкнутом, сумрачном помещении, тот отвыкает от света, его зрение притупляется, становится неспособным смотреть вдаль. Так и замкнутость на одних земных интересах убивает в душе стремление к Богу; вера для такого бывает чем-то чрезмерно далеким.

Впрочем, и среди самого внешнего шума человек может чувствовать призвание Божие. Он даже и сам не понимает, чего ему не хватает, но ощущает какую-то неудовлетворенность, внутреннее беспокойство,
необходимость высшего смысла и правды. И только спустя много лет такой человек начинает вдруг понимать, что все это время ему не хватало Бога.

В любом случае, вера в Бога есть особое пробуждение души, когда она становится чуткой к более возвышенному миру. Это подобно тому, как в ребенке просыпается музыкальное дарование, и он вдруг открывает, что существуют удивительные последовательности звуков, или дар художественный, когда ребенок начинает понимать гармонию цветов. Но если дар музыканта или художника дается не всякому, то вера в Бога – потребность души каждого человека.

Блаженный Августин как-то сказал: «Ты, Боже, создал нас для Себя, и беспокойно наше сердце, пока не успокоится в Тебе» (Исповедь. 1: 1). И в общем-то поиск человеком счастья, радости и полноты жизни на самом деле является жаждой Бога. Чего бы человек ни достиг, если он без Бога, всего ему будет мало и он не будет спокоен. А если он с Богом, то и малым довольствуется. Именно вера в Бога дает душе тот долгожданный покой, которого ищет человеческое сердце.

Валерий Духанин
19 декабря 2011 года
Ссылка на сайт: http://www.pravoslavie.ru/jurnal/50481.htm

Русская душа. Молодой американец переехал в Россию ради возможности свободно исповедовать православие

33-летний американец Джордж Грин, работавший на родине программистом, оставил карьеру в США, чтобы иметь возможность жить в России и свободно исповедовать православие.

В интервью "Интерфакс-Религия" он рассказал о том, как, уже будучи взрослым, выбрал веру, и о том, какие перипетии последовали затем в его судьбе.

"Больше всего (в православном храме - "ИФ") меня поразило то, что каждый был настолько поглощен молитвой и проникнут служением Господу. В Пресвитерианской церкви все вертелось вокруг пастора, и почти половина службы была посвящена духоподъемной проповеди, а четверть - пению песен в американском стиле. Католическая церковь казалась более почтительной к Господу, но слишком сухой. На православной литургии Бог, как мне казалось, присутствует сам. То же чувство было и в католической церкви, но там Всевышний казался тоскующим по дому", - вспоминает Дж.Грин.

По его словам, причин покинуть Америку было множество - как политических, так и моральных.

"Политическая жизнь Америки кажется мне фарсом. Они все время говорят о демократии, но не допускают к выборам третью партию в целом ряде штатов. Америка называет себя христианской нацией, но постоянно развязывает новые войны, независимо от того, какая партия у власти... Но самой главной причиной моего невозвращения были проблемы с исповеданием православия в Америке. Да, у нас есть Православная церковь, прекрасные, очень активные прихожане, но американская культура абсолютно противоположна православию", - считает собеседник агентства.

Друзьям и близким Джорджа показалось крайне странным решение променять Америку на Россию. Вскоре после приезда в Москву Джордж был избит и ограблен неизвестными, влачил жалкое существование и, когда закончилась российская турвиза, вынужден был перебраться на Украину и стать рядовым трудником Почаевской лавры. Однако он уверяет, что все трудности последних месяцев не заставили его разлюбить Россию и разочароваться в своем решении.

"Несложно полюбить страну, которая встречает тебя с распростертыми объятиями. Но много ли стоит такая любовь? А если, несмотря на тяжелые испытания, лишения и мытарства, чувство к народу не угасает - оно настоящее, проверенное временем", - говорит он.

По признанию Джорджа, не проходит и дня, чтобы он не сожалел, что пока не может жить в России, и в надежде получить ее гражданство даже готов пополнить ряды российской армии, не пугаясь возможной дедовщины.

"Думаю, если человек претендует на гражданство страны, он должен быть готов эту страну защищать. Разумеется, я слышал о случаях дедовщины и подозреваю, что многие русские плохо отнеслись бы к американцу. Я был очень рад услышать о введении института православных капелланов в армии. Думаю, что распространение православия в Вооруженных силах очень помогает делу", - считает Джордж.

Он выразил недоумение тем, что многим вокруг, наоборот, хотелось бы получить гражданство США.

"Немало людей убеждены, что американское гражданство - это Божье благословение. Я к ним не отношусь, - признается Дж.Грин. - После того, как я годами платил налоги в пользу безработных, я не получил от этой системы никакой помощи, когда сам потерял работу. Американская экономика (а я работал в одном из крупнейших банков США) - это карточный домик. Страна глубоко погрязла в долгах, особенно перед Китаем, и имеет мало ресурсов (человеческих, природных), чтобы конкурировать на мировой арене. Все, что Америка может делать - это размахивать большим мечом над головами других наций и надеяться, что они купятся на миф об американской мощи".

Джордж также рассказал, что Америка ничем ему не помогла мне, когда он был за океаном.

"Я пошел в посольство, когда на Украине у меня украли компьютер, и все, что в посольстве сделали, это предложили мне денег на билет до ближайшего к дому в Америке аэропорта. Оставить человека без гроша в Нью-Йорке, без возможности добраться домой, без удостоверения и даже средств для звонка близким - это не помощь. Я просил 20 центов на метро, и мне сказали "нет", хотя простой незнакомец на киевской улице дал мне жетончик для подземки. Помощь Америки своим гражданам за рубежом в огромной степени переоценивается", - считает он.

Многие русские, знакомые с судьбой Джорджа, считают его "идиотом", однако воцерковленные православные люди понимают его "куда лучше", говорит собеседник агентства. "В церкви многие полагают, что в будущем немало американцев приедут в Россию, Америка обеднеет, а доллар не будет стоить ничего", - рассказывает Дж.Грин.

Сам он определенно предпочитает жить в России.

"Одна только возможность ходить в православную церковь - это очень много. Наши православные церкви по большей части открыты в субботу и воскресенье и ехать до них минимум час. Многие американцы вынуждены ездить в другой штат, чтобы найти православную церковь. Мне очень нравится русский язык. Я люблю гулять и слушать русскую речь", - говорит Джордж.

По его мнению, во многих отношениях Россия кажется свободнее Америки. "Америка благодаря повсеместному использованию технологий стала полицейским государством. В тех случаях, когда Америка упрекает Россию в недостатке свобод, в России на самом деле просто торжествует здравый смысл. Меня ужаснуло, как много американцев защищает осквернение церкви группой "Pussy Riot" как некую форму свободы слова", - сказал он.

Подводя итог, он признался, что видит в России крепнущий средний класс, армию, которая быстро модернизируется, и христианскую культуру. "По-моему, это прекрасное место для того, чтобы завести семью и вложить сюда капитал", - говори Джордж, который для могих теперь просто Юра.

ссылка на сайт:
1. http://www.pravoslavie.ru/news/56277.htm
2. http://3rm.info/28646-russkaya-dusha-mo ... lavie.html

Как Бог мог позволить такому случиться?

ВЫ ВСЁ ЕЩЁ НЕ СМЕЁТЕСЬ?

Дочь известного проповедника Билли Грэма участвовала в ток-шоу, посвящённом событиям 11 сентября 2001 года. На вопрос ведущей Джейн Клэйсон: «Как Бог мог позволить такому случиться?» Анна Грэм дала очень глубокий и проницательный ответ. Она сказала: «Я верю, что Бог так же, как и мы, глубоко скорбит о том, что произошло. Но ведь мы годами выгоняли Бога из наших школ, из нашего правительства, из нашей жизни. И я думаю, что Бог, будучи джентльменом, просто отступил. Можем ли мы ожидать от Бога благословения и защиты, если мы при этом требуем, чтобы Он нас оставил?»
Давайте вспомним... По-моему, всё началось, когда Мэдлин Мюррэй О’Хара (она была убита) заявила, что в школе не место молитве, и мы сказали: «Хорошо». Потом кто-то сказал, что лучше бы в школе не читать Библию (Библию, в которой сказано: «Не убивай», «Не кради» и «Возлюби ближнего твоего, как самого себя»). И мы сказали «Хорошо». Затем доктор Бенжамин Спок сказал, что нам не следует применять телесные наказания к нашим детям, когда они плохо себя ведут, потому что этим мы повредим их маленьким личностям — мы можем испортить их чувство собственного достоинства (сын доктора Спока покончил жизнь самоубийством). И мы сказали: «Он — специалист и знает, о чём говорит». И так мы сказали: «Хорошо». Потом кто-то сказал, что учителям и директорам нельзя наказывать наших детей. А администрации школ строго-настрого запретили своим преподавателям даже касаться провинившихся учеников, потому что им не нужна плохая реклама и уж тем более они не хотят отвечать за это перед судом (есть большая разница между наказанием и прикосновением, поркой, унижением, битьём и т. д.). И мы сказали: «Хорошо». Затем кто-то сказал: «Давайте разрешим нашим дочерям делать аборты, если они этого хотят. Им даже не придётся рассказывать родителям». И мы сказали: «Хорошо». Тогда какой-то мудрый цензура! школьного совета сказал: «Мальчишки всегда будут мальчишками и всегда будут этим заниматься. Так что давайте дадим нашим сыновьям столько презервативов, сколько они хотят, чтобы они могли развлекаться, как им угодно. А нам не придётся рассказывать их родителям, что они получили их в школе». И мы сказали: «Хорошо». Потом кто-то из нами же выбранной верховной власти сказал, что неважно, что у нас в частной жизни, если мы хорошо делаем свою работу. И, соглашаясь с этим, мы сказали, что нам неважно, кто (включая президента) чем в частной жизни занимается, если у нас есть работа и с экономикой всё в порядке. Тогда кто-то сказал: «Давайте печатать журналы с изображением обнажённых женщин и будем называть это здоровой практической высокой оценкой красоты женского тела». И мы сказали: «Хорошо». Тогда некоторые пошли с этой высокой оценкой ещё дальше и начали публиковать фотографии обнажённых детей, а затем и ещё дальше, поместив их в Интернет. И мы сказали: «Хорошо, у них есть свобода слова». Затем индустрия развлечений сказала: «Давайте делать фильмы и телепрограммы, пропагандирующие насилие, богохульство и запрещённый секс. И давайте записывать музыку, поощряющую употребление наркотиков, изнасилования, убийства, самоубийства и сатанизм». И мы сказали: «Это всего лишь развлечение, негативного эффекта эта музыка не несёт, всерьёз её никто не воспринимает, так что продолжайте в том же духе». И теперь мы спрашиваем себя, почему у наших детей нет совести, почему они не могут отличить плохое от хорошего, почему они, не задумываясь, убивают незнакомцев, своих одноклассников и самих себя.

Возможно, если мы всерьёз и надолго задумаемся, то мы сможем в этом разобраться. Я думаю, что здесь дело в том, что «что посеешь, то и пожнёшь». Один молодой человек написал: «Дорогой Господь, почему Ты не спас маленькую девочку, убитую прямо у себя в классе? Искренне Твой, беспокоящийся студент». Вот ответ: «Дорогой беспокоящийся студент, Меня не пускают в школы. Искренне твой, Бог».
Смешно, как людям легко избавляться от Бога, а потом удивляться, почему мир превращается в ад. Смешно, когда мы верим тому, что говорят газеты, и сомневаемся в том, что говорит Библия. Смешно, когда все хотят попасть на небеса, при этом не веря, не думая, не говоря и не делая ничего из того, о чём говорит Библия. Смешно, когда кто-то говорит: «Я верю в Бога», но сам следует за сатаной, тоже, между прочим, «верящего» в Бога. Смешно, когда нам так легко судить и так трудно быть судимыми другими. Смешно, когда глупые шутки распространяются со скоростью света, но люди дважды подумают, поделиться ли с друзьями статусом или заметкой, в котором говорится о Боге. Смешно, когда всё непристойное, грубое, похотливое и вульгарное спокойно находится в Интернете, а в школе или на работе открытая дискуссия о Боге невозможна. Смешно, когда можно быть «всеми руками за» Христа по воскресеньям, но быть незаметным христианином всю остальную неделю. Вы ещё не смеётесь?»
Источник: norway-journal